Две кастрюли под столом

20-летний москвич принял участие в розыгрыше престижного командного трофея, став вторым представителем России в истории Кубка Москони. Мы попросили Фёдора поделиться впечатлениями о событиях этих дней, а также рассказать и о том, что им предшествовало.

— Прошедший Кубок Москони по известным причинам кое в чем отличался от предыдущих. Как тебе впечатление от игры без зрителей?

— Для меня это выглядело больше как, например, игра в финале Евротура. Есть понимание, что это очень важно, что нужно выигрывать — но нет такого антуража, как в прошлые годы. Да мне это ощущение и не знакомо. Я так пока и не знаю, что это такое — играть перед такой аудиторией, какую собирает Кубок Москони.

— В отсутствие зрителей «Матчрум» применили ход, который ранее уже был испытан в трансляциях других видов спорта, организуемых этой компанией. Они включали интершум — звук с реакцией зрителей на происходящие на столе события, записанный в прежних матчах. А выводился ли этот интершум на арену?

— Да, и всем игрокам это очень нравилось. Потому что на второй день, когда этот интершум нам отключили, в помещении настала такая гробовая тишина, что в нем просто странно было находиться. Практически любой шорох, а уж тем более речь, были сразу слышны едва ли не в другом конце зала. А отключили звук, насколько я понял, из-за чересчур большого количества отрицательных комментариев зрителей...

— Из-за введенных во мире ограничений вы всей командой впервые смогли встретиться лично только в Великобритании, непосредственно на месте проведения турнира. Сколько времени у вас было на такую подготовку, и как Алекс Лели выстроил этот процесс?

— Поскольку мы заранее получили планы тренировки, мы, соответственно, заранее знали и то, что мы будем делать непосредственно на месте. Знали, какие составы пар запланированы. У нас было три дня до общей предтурнирной пресс-конференции. И за это время мы делали упор на парную игру, плюс у каждого были собственные отдельные задачи. Но основное время уделялось игре в парах, потому что неудачи в этом преимущественно и были причиной предыдущих поражений команды Европы.

— Естественно, за то время, что игроки проводили впятером, вы успели получше узнать друг друга. Как настраиваться на матчи против них на предстоящих турнирах? Будет ли теперь твое отношение к ним как-либо отличаться от прежнего?

— Я думаю, отношение отличаться никак не будет. Было понятно, что на эту неделю мы должны стать друзьями — друзьями не притворными, настоящими. Но индивидуальные турниры, что будут впереди, надо как-то продолжать играть (улыбается). Настраиваться точно так же, как и до этого. Вне стола мое мнение об этих парнях, конечно, изменилось. Но что касается отношения в игре, то оно, скорее всего, уже навсегда останется одинаковым.

— Можешь ли рассказать, в чем именно твое отношение переменилось?

— Ну например, у Джейсона Шоу есть шлейф таких историй, на основании которых можно представить себе, будто он едва ли не главный вселенский злодей. А на самом деле многое оказалось иначе. То есть уже не думаешь, что он настолько плохой. Так, многие моменты, которые имели некую негативную окраску, сменились не то чтобы на позитивное, но хотя бы на нейтральное отношение к этим людям.
В целом я очень доволен общением с ним. Было немало поводов для веселья. В тренировочной комнате у нас были настольный теннис и дартс, и мы забавлялись этими играми с утра до ночи.

— С кем из коллег по команде тебе было наиболее комфортно?

— Наверное, с Джейсоном. Мы с ним постоянно общались, я даже задавал ему различные вопросы по игре, и он помогал — абсолютно без какой-либо заносчивости.

— А сочетания в парах наигрывались со всеми остальными игроками? С тем же Шоу тебя планировали поставить?

— Со всеми — нет. Лели и Бойес определяли, какими именно будут оптимальные, на их взгляд, пары, и кому сколько играть. В связке с Джейсоном мы наигрывались, и немало. Но до нас попросту не дошла очередь.

— Думаю, многих зрителей интересует вопрос о еще одном неожиданном «игроке», который сопровождал команду Европы в течение всего турнира. Я говорю о плюшевом тигре. Откуда он взялся?

— Мы его купили. Многие могли подумать, будто это талисман нашей команды. На самом же деле назначение тигра было несколько иным. С его помощью мы старались слегка задеть вице-капитана соперников, Джоуи Грея.

Предыстория может показаться странной, но без нее не разобраться. Итак, на известной платформе Netflix есть мини-сериал под названием ''Tiger King''. Его главный герой Джоуи Экзотик едва ли не любую свою фразу заканчивает словами вроде «А я вот такой вот крутой парень». Так вот если присмотреться к манере Джоуи Грея, то он тоже в беседе постоянно «перетягивает одеяло» на себя. Допустим, его спрашивают о подготовке команды, он отвечает что-нибудь в стиле «да, ребята много упражняются, они молодцы, — а я вот хожу в зал дважды в день, и сегодня, кстати, уже сходил».
Вот мы и решили так его поддеть, обзаведясь тигром. Впервые «представили» его на пресс-конференции (смеется).

— Составы соперников на каждый игровой день публиковались для болельщиков приблизительно за час до начала игр. А когда их узнавали вы?

— Также за час до выхода. Что, признаться, было немного странно. Свой же состав мы, разумеется, знали гораздо раньше.

— И когда же капитан команды оповещал вас о том, в каком порядке он решил расставить игроков?

— За день до игр. Мы все собирались за общим столом, обсуждали. Я уверен, что у Алекса и Карла был составлен свой собственный план, свой вариант состава на каждый день. Но они слегка корректировали его в зависимости от того, кто как играл накануне.

В том числе, насколько я понял, в последнее время капитаны обеих команд стараются по возможности выставить одного игрока на два матча подряд — в парном и в одиночном. Чтобы тот сразу вышел на «личку», еще не утратив чувство стола. Обратите внимание: по такой схеме играл Скайлер Вудворд в прошлом году, а Шейн в этом. Так же играли и Шоу, и Филлер...

— Как тебе регламент по части разбоя, который применяется на Кубке Москони (расстановка треугольником, и, как следствие, трудно предсказуемый результат удара)?

— В первый день картина была непонятная: угловой шар шел то выше, то ниже лузы — в зависимости от того, с какой стороны разбивать. Кроме того, большое значение имело, кто именно из судей ставит пирамиду. Удивило, что более молодой рефери, немец (Марсель Эккардт. — Прим. ЛЛБ), подходил к этому вопросу, как показалось, более профессионально, нежели его американский коллега Джон Лейман, выступавший в качестве главного судьи.
В любом случае мы всей командой анализировали разбой по итогам каждого матча, и в первую очередь делали упор именно на этом элементе — а именно откуда разбивать, с каким винтом и так далее. Было понятно, что начиная со второго дня он будет получаться лучше, потому что шары в пирамиде к тому времени уже достаточно «прибьются».

— Игроки как-то массово отказались от заведенной привычки изучать готовую к разбою пирамиду. Это было запрещено?

— Да. Более того, игрокам перед разбоем нельзя было заходить за линию средних луз. То есть они лишались возможности даже сбоку посмотреть на пирамиду.

— По картине первого дня бросилось в глаза, будто на арене был недостаточно комфортный температурный режим. Большинство игроков по привычке вышли на игру налегке. Как оказалось, поступили опрометчиво. И ты, например, уже в течение первого же командного матча сидел, кутая руки в кофту. Что это было за помещение вообще? Отопления в нем не было?

— Все мероприятие проходило в большом спортивном комплексе города Ковентри — тут и гостиница, которую мы покидали только на время игр, и спортивная арена с полем, где играют в регби и футбол, и огромный конференц-зал. Здесь «Матчрум» обычно организует свои соревнования по дартс и боулингу. На полу зала, где проходил Кубок Москони, даже оставалась разметка боулинговых дорожек (также именно здесь «Матчрум» неизменно, за исключением 2020 года, проводил турнир по снукеру Champion of Champions, возрожденный компанией в 2013-м. — Прим. ЛЛБ). Вот туда из Лондона пришлось перенести и пул.

И там на самом деле было жутко холодно: температура внутри около 15-16 градусов. Поначалу, когда приходишь на арену в верхней одежде, этого не чувствуется. А между тем моментом, как мы туда пришли, и непосредственно первым матчем прошло совсем немного времени, минут пятнадцать — разминаться непосредственно перед игрой на ТВ-столе нам не позволяли.

Вышли играть — постепенно начали замерзать. К тому же мандраж у всех присутствовал в первый день. И спасались только тем, что разливали по кружкам кипяток, лили горячую воду на полотенца и так далее... Выйти оттуда нам уже невозможно, а всякие телогрейки и прочие предметы одежды с длинным рукавом почти никто кто с собой не прихватил.

— А что ты имеешь в виду, говоря, что вам не было позволено разминаться перед началом игрового дня? Даже в тренировочной комнате?! И вы совсем без разминки выходили?

— Нет-нет, конечно же, в тренировочном помещении — practice room — мы постоянно играли. Но, что касается, например, стола — эти условия никак не сравнить с теми, что были на главной арене.
Мы пытались соорудить что-то похожее, старались как-то имитировать в practice room условия раската, приблизив их к тем, что на ТВ-столе. Поставили под стол две кастрюли, попросили у организаторов то ли какие-то нагреватели, то ли еще что... я не особо вникал в подробности. В общем, чтобы обеспечить подогрев плиты снизу.

— Можно ли сказать, что стол Кубка Москони — самый быстрый из всех, на которых тебе доводилось играть?

— Напротив, я бы даже сказал, что он один из самых медленных.

— Вот как?! И почему же?

— Резина на столах с таким освещением ведет себя очень мягко, как будто проглатывая шары. Ну а если не брать в расчет борта, то да, шар катится так же долго, как на всяком новом сукне. Может быть, чуть дольше — но ничего экстраординарного. Какой-то большой разницы между теми условиями, что мы создали в тренировочной комнате, и условиями игрового стола я не ощутил.

— Тренировали ли вы каким-либо образом раскат? Специально к этому турниру? Подмечено, что команда Европы выиграла львиную долю этих ударов. Что, вероятно, стало одним из факторов итогового успеха.

— Подтянув парную игру, мы исходили из того, что это само по себе уже должно обеспечить нам как минимум равное соперничество. И что далее нужно заниматься какими-то другими элементами, среди которых и разбой, и раскат.
На самом деле мы не так уж и хорошо раскатывали. Просто американцы делали это хуже (смеется).

— Как тебе игралось в условиях ограничения времени?

— Признаться, в этом у меня не было максимально ясного понимания, что я делаю все правильно. Потому что я рассчитывал, что мне будет намного проще играть. Хотя бы на основании того, что я тренировался в таких условиях — под секундомер — два месяца. Не каждую тренировку, но 2-3 раза в неделю.
Однако все равно случилась пара моментов, где я поторопился нанести удар, лишь бы не услышать этот звук, оповещающий о близком окончании времени. Хотя в этом ведь нет ничего зазорного. В любом случае я получил неплохой опыт.

— И каков теперь, как считаешь, максимально жесткий лимит времени на удар, при котором твоя игра не очень пострадает?

— Думаю, еще секунд пять с таймера, который принят на Кубке Москони, можно сбросить. Получается, это 25 секунд. Для того же Филлера, я думаю, это вообще были бы идеальные условия (смеется). Двадцать?.. Уже маловато. В тех позициях, которые требуют надежного отыгрыша или, наоборот, выхода из сложной маски, на 20 секундах у меня вряд ли что-то нормально получится.

— Не секрет, что и ты, и Альбин Оушан — игроки не самые скоростные. Показалось, что ты досрочно использовал дополнительное время едва ли не в каждой партии. И австриец, который привык в нужную минуту призадуматься, чувствовал себя неуютно, оказавшись лишенным этой возможности.

— Да, в нашей паре, вероятно, это и оказалось главной проблемой. Получилось так, что Альбину доставалось немало сложных ударов, а возможности взять «экстеншн» у него уже не было, потому что я уже успел все потратить (улыбается).

— Расскажи о причинах твоих неожиданных промахов на прямых шарах, которые отнюдь не выглядели сложными. Было два таких особенно удивительных удара.

— На новом столе поначалу не знаешь наверняка, как именно поведет себя биток на ударе с винтом. Поэтому первое время обычно стараешься избегать их. И вот как раз желание сыграть с винтом в угоду выходу и подвело меня в первом, командном матче.

А почему я совершил промах на шаре №6 во время парной игры... Может быть, это прозвучит странно, но на некоторых ударах — когда надо было подходить к столу с левой стороны — я постоянно задевал микрофон, который цепляют на всех участников матча. Куда бы я его ни повесил, на таких вот ударах он мне все время мешал.

— Ты выступил только в одной личной встрече. Насколько комфортно тебе было играть свою «одиночку» против Кори Дьюэла? Ведь его ты в последнее время регулярно обыгрываешь. Что если бы на его месте оказался другой игрок команды США?

— В течение первого дня я сумел адаптироваться к условиям турнира, и на второй уже чувствовал себя уверенно — не важно, с Дьюэлом мне выпало бы играть или с кем-либо другим. Ну разве что необходимость сразиться с Ван Боунингом, возможно (повторюсь, возможно), заставила бы меня как-то поволноваться.

— А что ты думаешь о выборе именно Дьюэла в качестве игрока на замену выбывшему Джастину Бергману?

— На мой взгляд, Джереми Джонс здесь ошибся. Да и решение не приглашать в команду-2020 Тайлера Стайера выглядит спорно. Думаю, такое несколько небрежное отношение некоторых игроков сборной США (Шейна в том числе) было вызвано как раз с тем, что они считали, будто в таком составе против нас им нечего ловить.

— Если это возможно, расскажи, каким предполагался порядок вашего выхода к столу на 4-й день. Как известно, в его программе предусмотрены только одиночные матчи.

— Если не ошибаюсь, предполагалось сделать так: Качи, Оушан, Филлер, я и Шоу. Вообще-то нам в команде изначально было понятно, что организаторы пытаются максимально использовать ту конфликтную ситуацию, что возникла между Джейсоном и Шейном непосредственно перед турниром. И, в частности, хотели бы продвинуть Джейсона в качестве MVP в этом году.

— А не был ли этот конфликт, по сути, выдуманным? Или созданным искусственно, просто чтобы поддержать вокруг Кубка Москони эдакую атмосферу с повышенным градусом?

— Как раз-таки нет, искусственным он не был. Сперва парни поцапались еще в соцсетях, а затем добавили перца, уже столкнувшись лицом к лицу в гостиничном холле. Исходя из того, как все выглядело, я не думаю, что это было наигранно.

— В чем тогда суть их обоюдных претензий на этот раз? Широко известно лишь о старой истории, произошедшей во время Derby City Classic, когда они на турнире по «девятке» не нашли согласия в вопросах расстановки пирамиды.

— Тут замешаны еще и какие-то личные конфликты Шоу с американской командой, с прошлого года. Относительно этого многие недоумевают, но я в целом знаком с ситуацией, и мне представляется, что в основном Джейсон прав в своих претензиях. По меньшей мере если смотреть с его стороны. Но «Матчрум», разумеется, дополнительно пытался подлить немножко масла в этот огонь.

— Чем тебе запомнится прошедший Кубок Москони? Что-то исключительное, самая яркая картинка, которая, будто фотография, всегда будет всплывать в памяти при упоминании этого турнира?

— Разумеется, запомнились какие-то игровые моменты... Но больше всего — то, как я сервировал стол во время командного ужина (смеется).

— Знаем, видели фотосвидетельство. Как это тебя угораздило?

— В ходе дистанционной подготовки Алекс Лели как-то раз решил отменить нашу общую тренировку и вместо этого провести онлайн-квиз. Он сам подготовил вопросы, все на бильярдную тематику. Тот, кто проявит меньше всех профильных знаний, должен выполнить роль официанта на предстоящих совместных посиделках. Мы все так понимающе переглянулись между собой — ну, мол, сейчас быстренько выясним, что проигравшим будет Эклент Качи. В этом мы не ошиблись, но вышло так, что в результате к нему присоединился и я.

Вопросы той викторины были примерно такого содержания: «Кто проиграл финал женского чемпионата мира по «девятке» в 1998 году?», или «Кто проиграл Оливеру Ортманну в финале чемпионата мира в Тайбэе?»
Одним словом, вопросы довольно странные. Например, Ортманну проиграл Даллас Вест — американец, чье имя я тогда услышал впервые. Что интересно, Йошуа Филлер едва ли не на все эти вопросы буквально через пару секунд говорил: «Да, я знаю ответ!» Даже на вопрос о том, каким был счет в финале такого-то чемпионата мира по стрейту!

Вот так наименьшее количество баллов набрали мы с Качи. И в результате на импровизированном банкете команды Европы оказалось сразу два официанта... Вообще же капитану удалось создать в команде замечательный микроклимат, и, я думаю, с теми задачами, что в целом перед нами стояли, мы справились на «отлично».

— Когда ты в прошлом смотрел Кубок Москони как зритель, наверняка у тебя с этим турниром были связаны какие-то эмоции. Можно ли утверждать, что это было особенно ожидаемое тобою событие?

— Да, безусловно. Второго такого нет. Кубок Москони уникален по своей атмосфере, которую можно ощутить даже через экран.

— А теперь, когда ты стал участником этого турнира — сохранилось ли у тебя это ощущение того, что он есть нечто особенное?

— Из-за того, что зрителей на трибунах не было, впечатление, откровенно говоря, было далеко не таким ярким. Так что мне, чтобы ответить на этот вопрос точно, надо бы окунуться в обстановку настоящего Кубка Москони, такого, каким мы его знаем.

— Чего тебе и желают все твои болельщики: вновь выйти на игру в составе сборной Европы!

(Фото — Taka Wu, Matchroom Pool, Matchroom Multi Sport)